Пять тысяч часов в воздушном пространстве
На войне как на войне
Дня через два, по словам Валентина Николаевича, начались боевые полёты. Сначала вертолёты начали привлекать на небольшие операции, потом фронт выполняемых ими работ расширился. Они выполняли все виды разведок: обнаруживали в горах караваны с оружием, выявляли огневые точки на склонах гор и лагеря моджахедов. Летали на рекогносцировку с сапёрами, чтобы те оценили надёжность переправ и безопасность дороги, по которой должны идти советские войска. Подвозили боеприпасы.
– Поднимают как-то в 4 утра, ещё темно. Наши разведчики окружили небольшую крепость, хотели ночью захватить, но не получилось. Бойца ранило, надо его забрать. Подлетаю. Наши бронетранспортёры полукольцом окружили селение. Из него отстреливаются. Выполнил посадку, ведомый (по одному не летали) – надо мной – прикрывает. Только сел – по нам из гранатомёта как ахнули. А тут капитан подскакивает: «Слушай, нам надо, чтобы ты несколько человек перебросил на ту сторону, а то душманы уйдут потайными тропами, потом раненого отвезёшь.» Принял их на борт, высадил в нужном месте, а с ними вместе выпрыгнул и «пассажир», за которым я прилетал. У него на спине пулей кожа была содрана, рана неопасная. А от товарищей отставать не захотел. Эту крепость потом ещё долго бомбили.
Летали с рассвета и до заката. Постоянно готовыми к вылету были как минимум два вертолёта. Моджахеды, начиная очередную вылазку, с тревогой поглядывали на небо, стараясь уловить момент появления боевых машин. А если у них была цель напасть на колонну (наши не передвигались без сопровождения авиации), то выжидали определённый момент.
– Душманы заметили, что топлива у вертолёта хватает на два часа, потом требуется дозаправка. Мне уже надо возвращаться на точку, с аэродрома летит замена, тут начался обстрел с правой сопки. Сделал пару заходов, пулемётной очередью припугнул нападавших. Колонна остановилась, бойцы стали отстреливаться. А тут и второй МИ-24 подошёл, враги его «летающей крепостью» звали. Выпустил ракеты, прошёлся пулемётной очередью – наши войска смогли продолжить путь. А я полетел за очередной порцией горючего. Кстати, топлива расходуется восемьсот литров в час. Туда, сюда – уже полторы тонны нет.
Стреляли мы,
стреляли и по нам
Меня заинтересовало, за что моджахеды дали такое грозное название нашему вертолёту. Валентин Николаевич пояснил:
– МИ-24 и МИ-8 были оборудованы по тем временам современным, новейшим оружием. На МИ-24 было шесть держателей плюс шестнадцать вариантов вооружений. В зависимости от задачи, которая ставилась на данный полёт, варьировался наш арсенал. В одном случае подвешивали две бомбы и четыре блока с ракетами и ещё устанавливали на пилонах управляемые ракеты. Во втором случае – все бомбы, в третьем – блоки. В зависимости от типа ракет в одном блоке было: если «С-5», то 32 ракеты, в общей сложности – 128, а если снаряды большего калибра, то 20 штук (всего 80). А ещё эти блоки можно было снимать и ставить специальные вертолётные гондолы – это пушка и два спаренных пулемёта. В этом случае можно было стрелять из 4 пулемётов и двух пушек, плюс пускать управляемые ракеты.
Но и у бандформирования отмечались новые поступления оружия. Появились ПЗРК «Стрела-2М» – переносные зенитные комплексы, стреляющие по воздушным целям с плеча. Советский Союз поставил их в Египет, а через вторые страны они были перекуплены и, как говорит Шевелёв, моджахеды их освоили довольно быстро.
– Начальник штаба дивизии нам поставил задачу: обнаружить караван, идущий горными тропами, который везёт оружие, и уничтожить его с помощью десанта. Нашли его за Талуканом. Подлетаем, а он длинной три километра. Вьючные лошади, ишаки… С нашей стороны два вертолёта и двадцать бойцов. Решили: попробуем блокировать хвостовую часть каравана. Может, это мирные жители. Караван шёл по сухому руслу реки, с обеих сторон две отвесные гряды, сесть можно только на тропе, по которой движутся люди и вьючные животные. Захожу на посадку. Дверь открыли, десантники начали выпрыгивать, и тут по нам такой кинжальный огонь открыли. Я только слышу шлепки по фюзеляжу, да вижу, как бойцы выпрыгивают и тут же падают. Вот тут, думаю, всё…
Шевелёв рассказал, что пока его прикрывал ведомый, он получил возможность «нырнуть» в пропасть. Развернувшись, ввязался в бой. В это время из второго вертолёта выпрыгнула группа десантников. Вызвали дежурное звено, которое на аэродроме было в готовности. Помощь пришла довольно быстро. Примчался на вертолёте замполит, потом ещё четыре боевые машины, подоспела ближайшая танковая рота. Караван оказался с оружием, кроме того, в нём оказалось семь мешков денежных купюр. В обед из Кабула прилетела служба безопасности, стали разбираться, кто такие, откуда и кому предназначен груз.
– К этому нельзя привыкнуть. На борт садятся здоровые, весёлые парни, ещё перед высадкой стараются шутить, подкалывают друг друга. А после боя, когда в вертолёт заносят раненых и убитых, то непроизвольно сжимается сердце. Жаль и бойцов, чья жизни оборвалась, и их матерей, которые получат «груз 200». Потеряли в том бою трёх десантников. Мой вертолёт получил 32 пробоины. На счастье, жизненно важные узлы не повредили. Ещё несколько рейсов на эту точку наш экипаж сделал, но уже на другой машине. В тот день я налетал 10 часов 20 минут.
К десантникам у Валентина Николаевича уважительное отношение. Говорит, что это особого склада люди.
– В городе Маймане нужно было захватить аэродром. Мы должны были обеспечить посадку других вертолётов и дождаться наземные войска, которые должны были окружить этот населённый пункт, освободить от душманов, провозгласить демократическую власть. Четырём экипажам была поставлена задача: с десантниками сесть на этом аэродроме, что мы и сделали. Бойцы в течение пяти минут разогнали охрану и находившихся на поле моджахедов. Вторая пара машин улетела на базу, а мне сказали выполнить разведку недалеко в этом же районе: посмотреть состояние моста, по которому должны были подойти войска. Слетал. Вернулся, а топлива мало, до «своих» цистерн не дотянуть. Остались на захваченном аэродроме с неполной ротой десантников. Вот тут я оценил, чего стоят эти ребята. Мы ведь не знали, сколько врагов против нас – сотни или тысячи… Даже если бы человек пятьсот пошли на наш «лагерь», то от нас ничего бы не осталось. Десантники, молодцы, организовали оборону. Им даже говорить друг другу ничего не надо: понимают друг друга с полувзгляда. Знают, что делать в том или ином случае. Дисциплина чёткая. Ни один мускул не дрогнул ни у одного из них. Какие мужественные ребята. Мы тоже не спали. Всю ночь в конце лётной полосы было скопление народа, что-то кричали, раздавались выстрелы. На следующий день колонна пришла только к вечеру. Тогда нас заправили, и мы вернулись на базу.
Смерть постоянно ходила рядом, заглядывала к ним в кабины, не раз пули пролетали совсем рядом, чуть измени её курс – и она оборвёт ещё одну жизнь… Но молодости свойственны бесшабашность, отчаянность и вера в то, что именно тебе на роду написана долгая и счастливая жизнь. И даже провожая погибшего сослуживца в последний путь, на родную землю, не думали, что это может случиться с каждым из них. Статистика же говорила, что всё может быть. В полку потеряли 18 человек из 120. То есть – каждого седьмого.
Вода и ее отсутствие
– Кроме боевых потерь, очень многих косили желтуха и брюшной тиф. Сейчас редко об этом вспоминают. Утром летим бомбить обычно в составе шести вертолётов. Два МИ-8 и четыре МИ-24. После выполнения задания МИ-24 идут на аэродром, а МИ-8 садятся в ближайшую воинскую часть, полностью загружают борт больными. Второй раз отбомбили, опять залетают туда, а тех, которым нужна эвакуация, не становится меньше. В медпункт поступают новые пациенты. Везли в полевой госпиталь, оттуда их отправляли в Ташкент или Душанбе.
Основной причиной распространения болезней была плохая вода. Если местное население как-то приспособилось к её «качеству» и ограниченному потреблению, то советских бойцов эти обстоятельства не радовали.
– Воду возили из Кундуза. Ждали её всегда с нетерпением, но машина иногда приходила без ценного груза. Вся вода вытекла через пулевое отверстие. Лётчикам давали принять душ после полётов, для обслуживающего персонала это была редкая процедура. Воду использовали только для приготовления пищи. Через год, когда привезли специализированную технику и пробурили скважину, стало легче. Первый год жили в палатках, во второй – построили щитовую казарму, потом нас перевели в здание Кундузского аэропорта.
С лунной поверхности
в Черную дыру
На чёрно-белых фотографиях – боевые друзья, населённые пункты и горы… «Лунная поверхность – одни камни», – охарактеризовал сам автор снимков эту землю. Через полтора года их встретило буйство украинских красок.
– Перевели в Броды, Львовской области. Тоже в боевой вертолётный полк.
Был начальником воздушной боевой и тактической подготовки полка. Обучал лётчиков стрельбе из разных видов оружия по наземным и воздушным целям. Потом был несколько лет в Чехословакии. Там родилась третья дочка. Телеграмму о рождении второй я получил в Афганистане.
Последнее место службы – Дальний Восток (китайская граница). Абор – в переводе с адыгейского «Чёрное место». Не зря ему дали такое название: вокруг на 60 километров болота, дальше годы, река Уссури. Аэродром был построен в годы войны, для дозаправки самолётов, которые Советский Союз по лизингу получал от американцев. Лётчики их перегоняли через Дальний Восток.
– Второй раз мне предложили ехать в Афганистан в 1988 году. Надо сказать, что те, кто служил в боевых вертолётных подразделениях, по два, а то и по три раза побывали в Афгане. За первые пять лет прошли все по разу это точно. Поехал, но воевать не довелось, наши войска вывели из этой страны.
Были потом командировки на таджико-афганскую границу. А в 1993-1994 годах боевые вертолётные части на Дальнем Востоке расформировали. Лётчиков первого класса с опытом боевых действий отправили на гражданку.
Пять чемоданов
и никакой перспективы
Шевелёвы вернулись в Алабино. На пять человек привезли пять чемоданов. Это всё, что они смогли и захотели взять с Дальнего Востока. Надо было начинать новую жизнь с чистого листа.
Жили у тестя с тёщей. Самым близким населённым пунктом, где можно было устроиться на работу, был Краснознаменск. Начинал плотником в МУП «Жилищное хозяйство», потом стекольщиком, дворником, мастером, а теперь Валентин Николаевич – начальник участка уборки, благоустройства и озеленения.
– У меня выслуги 49 лет плюс трудовой стаж – 14, это уже 63 года, а мне всего 58.
Дочери выросли, у всех свои семьи. Растут три внучки, в которых дедушка с бабушкой души не чают. И когда собираются все под одной крышей, то дом наполняется радостным светом и колокольчиками детских голосов.
Лётчик первого класса Шевелёв до сих пор хранит все лётные книжки, начиная с курсантской. По статистическим подсчётам он провёл в воздухе около пяти тысяч часов. Из них за период прохождения службы в Афганистане он налетал более 500 часов и выполнил 597 боевых вылетов. И хотя не считает, что воевал лучше, чем другие, Родина отметила его боевой путь орденом Красной Звезды. В февральские дни, «на уроках мужества», Валентин Николаевич рассказывает краснознаменским школьникам, что такое интернациональный долг и почему они не могли отказаться от его выполнения. Рассказывает, чтобы знали и помнили о тех, кто не вернулся из того, последнего боя на афганской земле.
Татьяна БУРЯКОВА
Фото из архива
Валентина ШЕВЕЛЁВА
Информация предоставлена редакцией газеты "Новости Краснознаменска"
|
Твитнуть Нравится |
Перейти » Все новости
Комментарии
Имя автора: Константин | Дата отзыва: 2024-02-23
Прочитал с большим интересом. Рад добавить, что Валентин Николаевич жив и здоров, работает инструктором на летном тренажере в парке Патриот в Подмосковье. Мы познакомились, когда он обучал моего сынишку ))